Анафема = проклятие?

На богословском языке отлучение от Церкви есть анафема. И, соответственно, верно обратное определение: анафема есть не что иное, как отлучение от Церкви. Но обыденный русский язык еще с древности понимал иностранное слово «анафема» как проклятие. И нравственное чувство многих людей совершенно естественно возмутилось: как может Церковь, являющаяся для мира источником Божественных благословений, стать источником проклятий?

Сугубая сложность состоит еще и в том, что богословский язык Церкви также многообразен. И, например, язык западного христианского богословия отличается от языка восточно-христианского, православного. Один из пунктов расхождения православия и католичества — это как раз вопрос о том, что означает анафематствование. Православное богословие считает, что анафема — это отлучение от Церкви, отделение от таинственной жизни церковного тела. Католики именно в своем богословском, а не просто обыденном языке полагают, что анафема — это не только отлучение, но и проклятие. Немалое число богословских формул, происходящих из западной схоластики, обжились в расхожих богословских представлениях нецерковной интеллигенции. Со времен Льва Толстого стало уже традицией антиправославной полемики приписывать православию католические взгляды и практики. То, с чем сама наша Церковь не согласна и что она отрицает, ей же вменяется в вину.

В восприятии православной традиции публичное отлучение — это свидетельство о том, что Церковь не узнает своей веры и своей святыни в трудах или в жизни такого-то человека. Здесь нет желания зла отлучаемому, есть скорее предупреждение его ученикам.

Вообще есть поразительный контраст между обстановкой православных благословений и прещений. Торжество венчания — и холодная бюрократия развода. Вступление в церковный брак есть мистерия, есть нечто ощутимо небумажное. Расторжение брака не имеет своего обряда и сводится лишь к получению нужной бумажки из епархиальной канцелярии. Ликование священнической хиротонии не имеет никакого обрядово-таинственного антагониста при лишении согрешившего священника сана. Теплота и свет крещения погашаются при отлучении от Церкви не молитвой, не обрядом, а простым сообщением: «Я больше не смогу Вас причащать»...

И это вернее даже по-человечески. Минуту рождения любви люди помнят. А когда именно она погасла — заметить гораздо тяжелее. Даже момент, когда человек полюбил какого-то поэта или стихотворение, можно отчетливо вспомнить. А когда эти же строки впервые представились не более чем холодным пеплом — вспомнить почти невозможно. Так и момент потери веры определить гораздо сложнее, чем минуту ее рождения. И если эта потеря замечена, то что же еще остается сказать несчастному?.. И лишь если он свое неверие продолжает выдавать за церковную веру, можно сказать ему и другим: не обманывайтесь — в нем истинной веры нет, он живет вне Церкви.

Слово «анафема» имело смысл «проклятия» только в иудаизме и, отчасти, в католичестве, но отнюдь не в православии. Православному сознанию настолько претит желание духовного и физического зла человеку, что один из богословов, еп. Михаил (Грибановский) полагает, что библейский смысл даже такого слова как «проклятие» не следует понимать как насылание зла на человека — «Проклятие означает только, что нечто предоставляется своей судьбе, лишается поддержки: «проклинаю» — значит «отлучаю». Так что делать пугало даже и из такого слова как «проклятие» совсем не следует. Это страшное слово, но оно не обнаруживает никакой активной жестокости. И если Судия говорит грешникам «проклятые», то это значит только: отлученные от Меня, предоставленные самим себе».

В храмы приходит немало людей, зашедших туда по наводке колдунов-«целителей». Они не Христа ищут и послали их туда «подзарядиться Космосом» или «почистить карму». И церковные люди просто обязаны объяснять этим людям, что храм — это не «космодром». Им надо объяснять, что их просто обманули, что путь ко Христу лежит совсем иначе — мимо «целителей», мимо знахарей, мимо астрологов.

Точно так же тем действительно уже многочисленным людям, которые полагают, что православность (понимаемую скорее чисто этнографически) можно сочетать с оккультизмом, Церковь должна была пояснить: не обманывайтесь. У Христа нет общения с магами.

У Церкви есть право при встрече с суррогатами предупреждать: это подделка. Церковь имеет право на полемику, имеет право отвечать на обвинения, которые высказываются в ее адрес и имеет право не допускать к своим Таинствам людей, которые кощунственно к этим же Таинствам относятся.

Анафема не возглашается посторонним. Лишь если люди, считающие себя членами Церкви: вдруг начали принимать эту идею и даже проповедовать ее как вполне христианскую — Церковь должна предупредить: это не мое!

Почему мы заговорили об анафеме? Дело в том, что чин анафематствования непосредственно связан с Неделей Торжества Православия.

В VIII в. в Византийской империи появились противники икон. Эти люди считали, что образы святых — то же самое, что языческие идолы. А молитва перед иконой — самое настоящее идолопоклонство. (И сегодня можно услышать мнение, будто христиане молятся иконе, а не святому перед его иконой. А ведь это большая разница!)

Чтобы положить конец расколу в среде христиан, Отцы Церкви в 787 г. собрали VII Вселенский Собор и официально утвердили почитание икон. Однако еще почти целый век в отдаленных областях Византийской империи иконоборцы подвергали верующих гонениям. Конец противостоянию был положен 19 февраля 843 г., в первое воскресенье Великого поста. В тот день в константинопольском соборе св. Софии был отслужен праздничный чин Торжества Православия, почитание икон утвердили еще раз, а иконоборчество признали ересью. Теперь чин Торжества Православия служится в храмах в первое воскресенье Великого поста в память о победе над иконоборчеством и символизирует торжество Церкви над всеми когда-либо существовавшими ересями и расколами.

(Р)