Церковь

Мне очень нравится одна шутка о том, чем отличается баптист от любого другого Христианина. Вот, переезжает, скажем, католик в другой город и сразу спрашивает: «Где у вас тут кирха — Богу помолиться?». Переезжает православный в другой город, спрашивает: «Где у вас тут церковь — Богу помолиться?» Переезжает баптист, сначала молится Богу, а потом спрашивает: «Где бы у вас тут церковь открыть?».

И в самом деле, для одних людей церковь — это, прежде всего, церковное здание, особым образом построенное, особым образом украшенное, для особого дела предназначенное. До приезда в Америку я несколько лет проработал экскурсоводом в московском Кремле и в прилежащих к Москве древних русских городах — Суздале, Владимире. Честное слово, я до сих пор понять не могу, за что мне тогда платили деньги, ибо это занятие было, чем угодно, но только не работой. С утра и до вечера я бродил по самым красивым местам на свете и рассказывал о них людям, которые за это же самое (посещение этих чудесных мест), наоборот, платили деньги. Ну, конечно, чтобы было, что им рассказать, мне приходилось, и подчас немало, времени проводить за книгами и на всякого рода лекциях, изучая историю, архитектуру, живопись, литературу, а также геологию, археологию и всякую прочую —логию этого дела. Ведь экскурсовод, по определению, должен знать всё и быть в состоянии ответить на любой вопрос «его величества» туриста. И, надо было слышать некоторые из этих вопросов: «Скажите, а сколько весит Спасская башня?» или, на экскурсии в Кремле: «А как отсюда пройти к собору Парижской Богоматери?»

Впрочем, были и «настоящие» вопросы, типа: «А почему на православных храмах крест осьмиконечный, на католических — четырёхконечный, а на протестантских его подчас и вовсе нет?» Или: «А какое значение имеет пятиглавие храма?» Будучи тогда человеком неверующим в Бога, я, каюсь, давал ответы, за котрые мне теперь по-настоящему стыдно. То есть, с точки зрения истории и искуствоведения мои ответы были, как правильно, безукоризненны, а об ином значении церкви я тогда только начинал подозревать...

Это второе значение стало открываться мне лишь тогда, когда я впервые пришёл на богослужение не как экскурсовод и не как экскурсант или зритель, а как — участник этого великого таинства. Народу было в той церкви — не протолкнуться. Духота невозможная. Темно, по грязным стенам проходили какие-то уродливые трубы. Головой я почти касался серого бетонного потолка. Для полноты картины скажу, что происходило это — в подвале заурядной хрущёвской пятиэтажки... И это была самая красивая церковь, частью которой я когда-либо был до этого момента. Это было — «сообщество или собрание верующих, объединённых присутствием Святого Духа» — таково второе определение церкви. В данном случае, это уже не просто здание — ц. Покрова на Нерли, Colonial Baptist Church in Edina или Исакиевский собор Санкт-Петербурга. Это — то самое, о чём сказал Христос Своим ученикам, а через них и всем нам: «Где двое или трое собраны во имя Моё, там и Я посреди них» (Мф. 18:20). И у таких церквей тоже есть имена, как правило отражающие их географическое положение или принадлежность к тому или иному объединениию или союзу, например, наша церковь Благодати города Миннеаполиса или, скажем, целый союз церквей, например, знаменитый СЕХБ или та же Православная церковь, Лютеранская церковь, Мессианская церковь и т.д. Эти церкви могут быть очень непохожи одна на другую, и размерами, и своим внутренним устройством и своей историей и своей географией, но есть нечто, точнее, Некто, делающий каждую из них — церковью, и это — Христос. «Где двое или трое собраны во имя Моё», там и церковь.

И, наконец, третье значение слова «церковь», которое, собственно проистекает из предыдущего: если во всех этих церквях присутствует, проповедуется и прославляется Христос Спаситель, значит, по сути, все они — одна единая Церковь с большой буквы. Конечно, каждой из церквей при этом хочется быть самой правильной (православной, ортодоксальной), самой большой (вселенской, католической) и самой близкой ко Христову учению (евангельской). И только Господь когда-нибудь рассудит эти наши разногласия, а пока, мне кажется, нам следует смиренно согласиться с тем, что во всей Своей полноте Господь непознаваем, и, вероятно, каждая из церквей и деноминаций отражает какую-то из черт и сторон Его величия. А потому, только собрав вместе весь наш опыт общения с Ним,  мы можем хоть в какой-то мере адекватно составить и достойно прославить образ нашего великого Творца, Господа и Спасителя.

Итак, третье значение слова «церковь» это — то мистическое, то есть, таинственное и целиком непостижимое Тело Христово, которое составляют все верующие, все церкви, все ветви, течения, направления и деноминации Христовой церкви вместе. К сожалению, на грешной земле это духовное тело редко собирается воедино. Последний раз это, кажется, произошло в начале четвёртого столетия, во время разделения Западной (Римской) и Восточной (Византийской) церквей, и только в начале двадцатого века возникло экуменистическое движение, стремящееся воссоединить рукава большой реки в единый мощный поток. Нельзя сказать, что это движение набрало за это столетие значительную силу, но, во всяком случае, появилась хоть какая-то надежда увидеть Церковь единой не только в духовном, но также и в более земном смысле.

Может быть, не мы, так наши дети станут членами такой церкви, какой она должна быть по замыслу Божию. Трудность только в том, что этот замысел разные люди понимают несколько по-разному. Одни идут дедуктивным путём — от общего к частному, от идеального к конкретному: сначала на основе Писания они создают некий общий, как бы, чертёж церкви, а потом по этому идеальному чертежу начинают строить своё конкретное церковное собрание. Другие, с более индуктивным складом ума, наоборот, сначала изучают конкретно исторические примеры построения церкви, от новозаветных до современных, и уже на основе всего этого опыта возводят церковное здание. Первые говорят: «Вот, какой церковь должна быть,». Вторые: «Вот, что такое церковь». И тот, и другой подходы имеют свои преимущества, и каждый из них имеет свои недостатки.

Ведь, с одной стороны, можно создать себе такой идеал церкви, которому в реальной жизни, в падшем мире едва ли найдётся сколько-нибудь приближённое соответствие. Как часто мы слышим, что вот, в нашей церкви и то не так, и это не эдак — и чудесные исцеления у нас происходят не каждое воскресенье, и массовые покаяния — не каждую вторую неделю. А спросишь, у человека, откуда у него сложилось такое представление о церкви, так он и ответить-то толком ничего не может, кроме: «Всё в церкви должно быть совершенно, чудесно и сверхъестественно!» Вроде бы и приятно, что о церкви — такое высокое мнение, а вроде и неловко как-то, что мы почему-то "недотягиваем" до идеала.

Казалось бы, надо просто найти в истории человечества самую лучшую из когда-либо в прошлом реально существовавших церквей, и её возвести в идеал. В том-то и дело, что разные люди совершенной полагают разные церкви: для одних — это церковь, в которой они выросли или в которой уверовали в Бога, для других — идеалом служит российский дореволюционный патриархальный уклад, для третьих это — первоапостольская церковь, для четвёртых это — доцерковное свободное общение людей со Христом, для пятых это — следование традиции ветхозаветного иерусалимского Храма, и т.д. и т.д.

Для нас, евангельских Христиан, самым важным является, конечно, опыт евангельской церкви, т.е., той, примеры которой мы находим в тексте Нового Завета. Хотя, по правде сказать, и мы с вами зачастую не утруждаем себя поиском примера в самом Евангелии, а просто вспоминаем, как это было в нашей церкви в России. Само по себе это не обязательно плохо, и мы не должны забывать тех уроков церковного строительства, которые преподал нам Господь в нашей собственной жизни. Важно при этом не впасть в соблазн отождествления одного с другим: ранней церкви в Иерусалиме или Ефесе с нашей с вами современной церковью в России, на Украине или в Америке. При всей их видимой схожести, это были всё-таки разные церкви, в разных условиях, в разные времена и в разных культурах. Как это поётся в одной песне: «Такая, да не та».

А примеры разнообразия форм и укладов мы наблюдаем уже в самой ранней евангельской церкви. В Рим. 16:4 Павел приветствует «домашнюю церковь» Акилы и Прискиллы. Эта традиция домашней или семейной церкви была особенно ревностно сохранена в древнем Суздале, где каждая большая крестьянская семья, составлявшая 20-30 человек, обзаводилась собственной церковью или часовней, причём, иногда даже двумя— зимней и летней. Посчитайте сами, сколько это получается на город из 8 тысяч жителей. Эту традицию домовых или домашних церквей мы с вами, жители больших городов, постепенно утратили, следуя иному тоже евангельскому укладу — городской или поместной церкви («город» по-украински «мисто»). К таким поместным церквям обращено большинство апостольских посланий: к церкви в городе Коринфе, к церкви в Ефесе, к церкви в Филиппах, а также обращения самого Христа в начале Книги Откровения: «Тo, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию» (Откр. 1:11).

И, наконец, третье значение слова, встречающееся в Новом Завете, это — объединение церквей какой-то значительной территории в единое целое, например, в Деян. 9:31: «Церковь же по всей Иудее, Галилее и Самарии была в покое, назидаясь и ходя в страхе Господнем; и, при утешении от Святого Духа, преумножалась». Замечательно, что в наиболее ранних рукописях сохранилась именно форма единственного числа — это одна и та же церковь, а не просто множество разрозненных церквей.  Это чувство единства в многообразии нам с вами хорошо бы вспомнить, сохранить и преумножить, и уж во всяком случае — не утерять. А чтобы оно почаще приходило нам на память, пусть каждый из нас пороется у себя в кармане, в кошельке или в сумочке и найдёт какую-нибудь монетку — пенни, пять, десять или двадцать пять центов — и прочтёт, что на ней написано по-латыни: «e pluribus unum» — «едины во множественности». Это — очень глубокий библейский принцип, восходящий к одной из первых заповедей, данных человеку Богом — помните? — «плодитесь и размножайтесь».

А поэтому не надо удивляться, смущаться и тем более возмущаться множественности форм и укладов, существующих в церкви. В каждом из этих укладов отразилась какая-то особая грань многовековекового опыта общения людей с Богом. И, может быть, та самая идеальная церковь должна как-то соединить в себе (unum) все эти грани (pluribus), чтобы они не исключали, а дополняли и обогащали друг друга. Только тогда эта церковь перестанет быть «нашей», «вашей», «не нашей», «не вашей», и станет поистине — Господней.

Впрочем, словосочетание «Господня церковь» является, с точки зрения лингвистической (во мне вдруг снова заговорил филолог) — плеоназмом, т.е., выражением, характеризующимся избыточным признаком. Другими примерами плеоназма, являются такие словосочетания, как «масло масленное» или «самый оптимальный» или «возвращение назад». Так вот, само слово «церковь» (английское «church» или немецкое «Kirche»), происшедшее от греческого «куриакос», уже означает «принадлежащая Господу», т.е., Господня. Как было бы здорово, если бы мы вспомнили об этом исконном смысле слова и перестали добавлять к этому чудесному определению — «Господня» — наши собственные частные уточнения типа «Господня баптистсткая», «Господня лютеранская», «Господня католическая». Какими земными, мелкими и даже смешными кажутся они рядом с титулом самого Бога!

Впрочем, само это слово «куриакос» в обиход вошло не сразу, и, например, в тексте Писания оно вообще не встречается. Тому, что на русский язык переведено как «церковь», в Ветхом и Новом Заветах соответствуют слова «кахал» или «едах» (в древнееврейском) и «екклесия» (в греческом), означавшие просто — «собранные» или «созванные», т.е., «собрание». Ничего сакраментального, таинственного или священного само по себе это слово не означало, поскольку употреблялось оно и в отношении всякого рода вполне светских или деловых встреч. Это, вероятно, должно навести нас на мысль, что не всякое собрание верующих составляет церковь, а лишь собрание их во имя Его, во славу Его. К этому, вероятно, нас и призывает апостол Павел в 1 Кор. 10:31 :«Едите ли, пьёте ли, или иное что делаете, всё делайте во славу Божию». Вот тогда, наши с вами встречи будут не просто «экклесия» — собраниями, а — «куриакос», т.е., церковью.

Итак, что же такое — церковь? Мы порассуждали с вами над некоторыми из её исторических и библейских корней, но, конечно, не исчерпали этого глубокого и сложного понятия. Что ж, давайте ещё раз вернёмся к этой теме и рассмотрим те образы, сравнения и метафоры, которые щедро рассыпаны по тексту Писания, и которые призваны помочь нам лучше понять место и роль церкви в этом мире и наше с вами место в самой церкви. А пока, я призываю всех нас молитвенно поразмыслить на эту тему и прошу Господа помочь нам на этом пути. Аминь. 

Источник: www.voskres.net

(Ш)