Верхотурье. Морозный пар над жилищем веры

Немного тишины

Что даёт поездка в монастырь мирянину? Для чего бы ехать куда-то, если в храмах наших Господь пребывает одинаково — во всей полноте? Зачем ехать к местам упокоения святых, если искренние молитвы слышны им в любой точке Земли? Каждый по-своему ответит, может быть, на подобные вопросы, но вот расскажу о своём недавнем паломничестве.

На этих святках я во второй раз еду за Урал в тихий, старинный город Верхотурье, где в Свято-Николаевском мужском монастыре пребывают мощи святого праведного Симеона Верхотурского.

Маленький деревянный городок (всего что-то около 9 тысяч жителей) засыпан снегом. Медленно надвигаются Крещенские морозы. На монастырском дворе редкая и ценная для жителя современной европейской России тишина — это потому, что паломников в обычные дни года здесь совсем немного (только 31 декабря в день прославления святого Симеона и летом в день перенесения его мощей, а также на престольные праздники люди сюда приезжают со всей страны, и тогда гостиница не вмещает всех верующих, которые с радостью селятся прямо в Крестовоздвиженском соборе). Итак, тишина, сибирские ёлочки на страже возле снежного Рождественского вертепа и голуби, заглядывающие в глаза в ожидании булочных крошек — вот и все монастырские сокровища… на первый взгляд…

Служба

В Преображенском храме уже начинается служба. Благовест торопит опаздывающих. В церкви утренний полумрак, и ни одной лишней электрической искорки. В свете свечей и клиросного светильника немногочисленная братия и мы — столь же немногочисленные приезжие люди. Приглушённые молитвы и протяжные возгласы священнослужителей; одинокие голоса поющих иноков, напоминающие о песнопениях житийных пустынников, сменяются стройным и строгим хоровым пением.

Здесь хорошо молиться — словно кто-то добрый и невидимый держит перед тобой истрёпанный дореволюционный молитвослов и неторопливо водит пальцем по залитым воском тысяч богослужений страницам.

Вот последний искусственный свет гаснет, и на середину церкви выходит отец-игумен. Ему подают свечу, и он начинает шестопсалмие: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение… Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою…». Полная, космическая темнота; лампады у икон похожи на звёзды в огромном небе, но не в нашем, а где-то может быть вблизи от Создателя; чтеца совсем невидно — в церковном воздухе только руки перелистывающие книгу — человек молится в центре мира, возле тёплых, приветливых звёзд: «Благослови, душе моя, Господа…».

После евхаристического канона, к нам выходит старенький монах. Он поправляет очки, берёт длинную свечку и минею. Пока священники причащаются а алтаре, монах читает нам житие святого Василия Великого — читает, как сказочник внукам, и от этого стены храма приобретают свойства всего родного. Мы садимся на скамейки и слушаем неторопливый рассказ о том, как далеко-далеко в давние времена жил наш брат и отец, истинный христианин и творец Литургии…

После службы все подходят на поклон к святым останкам архимандрита Арефы, а потом не спеша расходятся на послушания, келейные молитвы, прогулки по городу и монастырю.

Братский молебен в соборе

Братский молебен бывает тут обыкновенно задолго до утреннего богослужения, и проходит всегда в Крестовоздвиженском соборе возле раки с мощами Симеона Верхотурского. На молебне я побывал как раз в день, когда перед Богоявленским сочельником тут же проходила служба Царских часов.

Высокий, белый главный храм обители господствует над городом и тайгой. Сегодня здесь два-три десятка фигур в чёрных облачениях, столько же паломников, и во главе всех — игумен с деревянным посохом. Нас так мало…

Поют иеромонахи. Их всего-то трое. Но голоса, как дым кадильный, поднимаются до потолка, и слова песнопений долго носятся между действительно огромных колонн, переплетаясь и многократно отражаясь от стен. И стены просыпаются — очень скоро создаётся ясное впечатление, что троим маленьким священникам подпевает откуда-то сверху и со всех сторон большой невидимый хор.

После молебна хранитель открывает раку, и каждый не торопясь подходит к святому Симеону со своими молитвами, просьбами и сокровенными мыслями.

Весь день в соборе нет никого, и до вечерней службы можно просто весь день стоять здесь под высоким куполом, под охраной поющих стен и вести свою мысленную беседу с этим, таким близким, святым... Так и простоял ведь…

Покровский женский монастырь

…а можно выйти за ограду Николаевской обители и, пройдя по приятному морозу вверх мимо кремля и Троицкого собора, добраться до женского монастыря.

Первым в храме вас встретит свет, потом — отражения света от ярких зелёных стен. Такое чувство, что сёстры моют свою любимую церковь беспрестанно, и от этого ощущение свежести и уюта как бы разбрызгано в воздухе. Здесь, в древнейшем женском монастыре Сибири, покоятся мощи святого юродивого Космы Верхотурского, а также находится прославленная чудотворная икона Богородицы «Умиление», по Промыслу Божиему прошедшая советские годы забвения и сохранившаяся до наших дней в целости и сохранности.

Я разговорился с монахиней в лавке, и она подарила мне на прощание пряник в виде ёлочки.

Троицкий собор Верхотурского кремля

Просто постоять возле него уже приятно. Прекрасный стройный храм над рекой Турой устремляется к солнцу всеми своими куполами и так же, как собор мужского монастыря, виден издалека. Описать его не сумею, и посему рекомендую фотографии…

Очень жаль, но эта красота не принадлежит ныне Православной Церкви, а является собственностью государства. Поэтому здесь холодно и служат крайне редко.

В Троицком соборе, кстати, сохранился уникальный пол из тяжёлых кованых металлических плит, стоя на которых ясно чувствуешь твёрдость и величие тех, кто с молитвой возводил эти стены по указу императора Петра I больше 300 лет назад.

Помню, в прошлый мой приезд, мне разрешили подняться на колокольню собора: лесное спокойствие, и ветреная туманная даль, и ты стоишь среди золотых крестов… Сейчас понимаю, что здесь, верно, можно взять в руки Псалтирь и спокойно прочесть её всю на одном дыхании — здесь на высоте Троицкого собора.

Трещины

Есть и покинутые церкви — некогда высокие и удивительные (на тусклых фотографиях), они обрушились и покрылись трещинами, так, что восстановлению не подлежат. Да и не нужны они здесь в 2014 году: прихожан и в действующих храмах мало, а среди них местных жителей по пальцам сосчитать можно. Грустное время вообще-то. Избы горят, забулдыги пьяные ходят по улицам.

Однако есть дома, где живут верующие, которые при виде родного деревянного горизонта с византийским куполом посередине изо дня в день крестятся не спеша и слегка устало, стоя посреди России, как выжившие крестьяне в поле после танкового сражения.

Ночная молитва и несколько мыслей к отъезду
 

Фото: Den Marino / photosight.ru

Так для чего же я сюда приехал? Для чего не гулял по городу, не интересовался природой и окрестностями, а всё нарезал круги по монастырскому двору?

Может быть молитва? Да, уже ночью, помню, после общего правила, читал молитвы в келье возле лампадки, и снова (как и пару лет назад) было чувство, что разговор с Богом может продолжаться до самого утреннего благовеста. Не спалось. Я снова вышел во двор и, прислонясь к запорошенному фонарю, смотрел на храм — без мыслей, без восторгов. Дали бы мне в этот момент в руки веточку, и я бы написал на снегу пару-тройку мудрёных строк… Но, слава Богу, веточки не нашлось, и тайна осталась не названной, не скомканной костными моими словами.

Я снова уезжаю. И только одно мне безнадёжно ясно во всём этом недосказанном и недопонятом: всякому христианину жизненно необходимо хоть иногда, хоть ненадолго, с удивлением и страхом теряться в живых молитвах живых людей, посвятивших себя Евангелию всецело. До слёз надо современному человеку искать что-то, потерявшее смысл и название, в детских глазах монахов, в историях о наших тихих праведных соотечественниках, не богатых ничем, кроме ответной любви к Богу — искать среди морозного пара над обитаемым домом православной веры — искать, чтобы, может, найти себя однажды тихим, добрым ребёнком на руках улыбающегося и родного… Спасителя мира.

Фото автора