Иеромонах Марк: «Религия — это идеология»

Иеромонах Марк (Гоголашвили) более двадцати лет назад связал свою жизнь с Раифским Богородицким мужским монастырем. В интервью KazanFirst он рассказал, почему он ушел в монастырь, что было главной идеей тележурналистики в советские годы и почему религия является идеологическим инструментом.

— Чем вы занимались в мирской жизни?

— Когда-то я закончил факультет журналистики МГУ. А в 1970-е годы работал редактором на «Центральном телевидении» на Шаболовке и в Останкино. Проработал я там четыре года, до тех пор, пока нас всех, человек 150 не уволили по причине политической неблагонадежности.

В чем тогда заключалась идея тележурналистики? Мы снимали «веселые картинки», потому что негатива не должно было быть. А меня однажды направили в одну из московских детских больниц. Я приехал и ужаснулся — потолки протекают, обои облезлые, дети ходят в старых застиранных пижамах, белье серое. В этой больнице не было даже перевязочных материалов. Меня это до крайности возмутило, и я решил снять про больницу честный материал. Отснял, показал главному редактору… Естественно, сюжет пошел «в стол». А меня послали в другую, благополучную больницу, делать новый благополучный материал. Мы возмутились, но толку не было.

— Занимались ли вы журналистикой в дальнейшем?

— В конце 1970-х я был знаком со множеством диссидентов. Мы издавали машинописный журнал «За советскую власть, против советских ошибок». Я никогда не был против советской власти, но был против коммунистов и за многопартийную систему. За это меня арестовали, судили по статье «клевета на государственный общественный строй» и посадили на три года, с 1980 по 1983. Срок я отсидел на Кубани.

Уже после этого, в начале девяностых годов прошлого века, я познакомился с Валерией Новодворской, вступил в партию «Демократический Союз». Тогда же в моей жизни снова возникла журналистика, но уже газетная. Я создал свою собственную редакцию и издавал ряд политических газет антикоммунистической направленности на Кубани. В 1992 с Кубани меня депортировали казаки, мой дом сожгли. И до самой грузинской границы меня сопровождали два вооруженных казака.

— Вы разбираетесь в политике, журналистике и других областях знаний — почему вы оставили мирскую жизнь и ушли в монастырь?

— События, подтолкнувшие меня к этому, произошли в начале 1980-х, когда я отбывал свой срок на Кубани в колонии строгого режима. Всего мне надо было сидеть три года, но по одной трети срока мне должны были изменить режим содержания. Выяснилось, что мне никаких послаблений почему-то не положено. Я начал спорить, что это нарушение закона — у меня же не было никаких нарушений режима. Но начальник колонии не стал меня слушать, вызвал контролера и дал мне 15 суток штрафного изолятора с переводом на три месяца в помещение камерного типа. Я возмутился и объявил голодовку.

На этой голодовке я провел 10 дней. Ничего не ел, только пил воду. На десятый день было уже страшно, было так плохо, что я еле-еле лежал. И тут я вижу — открывается решетка, потом дверь, и в камеру входит мужчина, в длинном белом одеянии, с длинными темными волосами. Я лежу на полу, он подходит ко мне, кладет руку на лоб и меня охватило состоянии эйфории — будто и не голодал и не страдал все это время. Он мне сказал — ты выйдешь отсюда живым-здоровым, а когда выйдешь, ступай к братьям и сестрам Христовым и неси слово Божие людям. После этого он развернулся и ушел, а я провалился в сон. Мне приснилось, что я стою напротив высокого постамента, на котором стоит гроб, и вижу себя, лежащим в гробу. Потом полог опустился, гроб исчез и я проснулся. Я начал размышлять — а кто это был? Для меня это был Иисус Христос. А сон я расценил как то, что старая моя жизнь ушла и начинается новая. Через 10 лет после этого я ушел в монастырь.

— А как вы оказались в Раифском монастыре?

— В Грузии везде была одна проблема — вино. Я его терпеть не могу, а там сложно не пить. В один прекрасный день я не выдержал и ушел. Потом услышал про Раифский монастырь, разузнал побольше и решил туда попасть. Вышел из дома в подряснике и пошел по дороге. Каждый останавливался и предлагал подвезти, докуда могли, по дороге и кормили и поили. Так я добрался из Грузии до Казани. С тех пор, с 1994 года, я уже 24 года в этом монастыре.

— Вы активно участвовали в политической жизни — как события 1991-1993-х годов воспринимались тогда и какую оценку сегодня им можно дать?

— Об этом сложно говорить. Во время этих событий я находился на Кубани и могу описать, что творилось у меня в станице. Когда еще до путча стало известно, что Советский Союз на грани развала, нишу диссидентов заняли коммунисты. То есть они заняли все руководящие посты и стали ратовать за демократию, но было совершенно непонятно, что это за демократия. В то время на Кубани ничего не изменилось, изменились только лозунги.

— Почему так вышло?

— Идеология. Это самое мощное оружие, которое когда-либо было изобретено. Есть средства массового поражения — атомные бомбы, химическое оружие и прочее. Но они не эффективны. Они убивают людей, истребляют все живое и заражают местность так, что там долгое время невозможно жить. А зачем тогда такая земля нужна, если ей невозможно пользоваться? И тогда было изобретено другое средство. Американцы создали мощнейшую бомбу, которая называется «Билль о правах человека». Крушение Советского Союза началось с Хельсинки, когда были подписаны документы о свободе совести и тому подобном. Отсюда и появились диссиденты, различные течения и оппозиция. 

— Является ли религия идеологическим инструментом?

— Люди идут к батюшкам. Потому что мы преподаем приходящим к нам образ мышления, образ жизни и принципы жизни. И они меняют образ жизни, потому что понимают, что так дальше нельзя, жизнь не складывается. Без идеологии нельзя построить себя, семью, жизнь и тем более государство. Религия — это идеология.

— Есть ли сегодня в Татарстане какая-то идеология?

— Государственной идеологии нет, но здесь все держится на религиозной составляющей. Вообще мусульманство очень интересная вещь. Когда у мусульманина спрашивают, почему он в этой религии, он отвечает — а потому, что все его родственники придерживаются ислама. В православии другая ситуация — все отвечают, что это их вера, а не потому, что родители придерживаются православия. Пускай не все мусульмане ходят в мечеть, но содоху все платят, Курбан-Байрам все отмечают, намаз стараются не пропускать. Они понимают, что в этом их татарский дух и тем самым они стараются его сохранить.

— Не мешают ли в Татарстане друг другу христианство и ислам?

— Казань никогда не была центром националистических или политических страстей. Да в республике существует здравый, конструктивный и необходимый для каждого национального государства национализм. И есть более радикальный национализм, подогреваемый более радикальными националистическими группировками, к счастью, не имеющий никакого влияния на общий общественный и государственный политический и религиозный фон. 

Благодаря исламу арабские племена сохранили свою аутентичность, культуру, быт, язык, традиции. К тому же еще и новая вера объединила целые народы. Ислам успешно противостоял вмешательству извне других культур, и народ сплачивался вокруг этой религии. Но сегодня христиане для мусульман не представляют никакой угрозы. Даже наоборот, были принесены извинения, от лица католиков, и сказано, что христиане не должны были огнем и мечом насаждать свою религию. Но вдруг возник ваххабизм, потому что ислам ассимилировался, адаптировался к миру. И тогда, само собой, должен был возникнуть более агрессивный, ортодоксальный, мощный инструмент, чтобы противостоять главной угрозе — насильственному навязыванию американского образа жизни другим странам. Для ваххабизма главное — сохранить свои национальные корни, структуру, традиции и обычаи.

— Почему религия важна в светском государстве?

— Например, насколько я знаю, президент Рустам Минниханов верующий человек, но не настолько ортодоксальный. Я не знаю, совершает он намазы или нет, и не суть важно это, важно то, что он в Аллаха верит и эти ценности для него святы. По сути все просто. На основе Десяти Заповедей, в целом, строится вся государственная юриспруденция и взаимоотношения внутри государства. Для Бога нет разницы, что ты украл или убил — это все грех. Это мы разделяем — более тяжкое или менее тяжкое.

Что такое конституция? Это общественный договор, где индивидуум защищен от общества, а общество — от индивидуума. На этом строится уголовное право и другие законы. То есть люди защищают себя от убийц, насильников, грабителей и так далее подобным образом. А для Бога они едины.

Елена ОРЕШИНА
Фото: Ната СМИРНОВА