Когда я думаю о Боге

«Бог мой» написал он. И зачеркнул, подумав,
настолько же мой, насколько я эгоист.
Написал «Бог людей», но прикусил язык, вспомнив
что еще есть ангелы и камни, похожие в снегу на зайцев
Наконец написал просто «Бог». Больше ничего.
И то написал слишком много.

Ян Твардовский

Когда я думаю о Боге, я думаю о том, что люблю бывать в церкви по большим праздникам. Зачастую, когда в храме многолюдно, пристальнее вглядываешься и вслушиваешься в то, что творится у тебя в душе. В то время как тебя окружают спины, затылки, платки, лики со всех икон, наоборот, обращены к тебе. И ты словно остаешься наедине с ними. И над всеми прихожанами возвышается крест на кануне.

Когда я думаю о Боге, я думаю о том, что каждый раз во время богослужения я  чувствую в себе присутствие другой личности, с другими мыслями, мироощущением, силой духа. Но стоит мне выйти из храма, так эта личность покидает меня, и остается только слабое воспоминание и тень ее силы. И я каждый раз возвращаюсь, желая вернуть эту свою недостающую часть.

Когда я думаю о Боге, я думаю о деревенских храмах. Их иконы и росписи, и утварь — все удивительно. Не всегда изящно и канонично, больше живописно. Но очень искренне. Как любовь — всегда одна, пусть и проявляет ее каждый по-своему, но если это она — всегда узнаешь её. В таких местах вернее, чем в музеях, сохраняется память об истинной, но уходящей Руси. Потому что эта Русь, пусть и на небольшом пространстве церкви, живет, благодаря вере и любви приходящих сюда людей. Так портрет зачастую оказывается точнее фотографии, потому что художник стремится передать не только внешнее сходство, но и настроение, и образ мысли, и метания души предстоящего перед ним человека.

Когда я думаю о Боге, я думаю о Дне Крещения Руси. Когда священник говорит проповедь, тьма часовни клубится за его спиной, и темные фигуры святых восстают в золотом сиянии, как молчаливые свидетели, спутники на историческом пути народа. И кажется, что там, в глубине, у теплого огня свечей, собрались еще многие и многие подвижники, рассеянные по нашей стране, по годам и столетиям ее земной жизни.

Когда я думаю о Боге, я думаю о Страстной седмице. В четверг, на утрене пятницы, в храме сумрачно. На братии одинаковые облачения, из матовой черной ткани, без узорочья — очень аскетичные. А в глазах у священника отражаются огни свечей многочисленных прихожан. Они буквально светятся. И такое чувство, что там, в его глазах — еще один храм, и что сам он в этот момент находится не здесь, а в этом внутреннем храме.

Когда я думаю о Боге, я думаю о дереве. Мог ли бы кто-то из нас придумать дерево, если бы ни разу его не видел? Невозможно придумать дерево, не придумав солнца, к которому тянется его зеленая, шуршащая, свистящая крона. Невозможно придумать кроны, не придумав сперва корней, которые упорно цепляются за землю. Невозможно придумать земли без мертвых костей и плоти, которые передали ей свою жизнь. Невозможно придумать костей и плоти, не придумав сперва плавающих, ползучих, ходящих и летающих тварей. Невозможно придумать плавающих, ползучих, ходящих и летающих тварей, не придумав для них имена. Невозможно придумать имена, не придумав голоса, который произносил бы их испуганно или нежно. Невозможно придумать голоса, не придумав матери, зовущей сына вернуться домой. Невозможно придумать мать, не придумав сына, карабкающегося все выше вверх по стволу дерева. Невозможно придумать сына, карабкающегося все выше вверх по стволу дерева, не придумав кислорода, которого ему сейчас так не хватает. Невозможно придумать кислорода, не придумав дерева и его зеленой, шуршащей, свистящей кроной.

Когда я думаю о Боге, я думаю о подпорках. О простых деревянных подпорках, которые держат барабаны деревенского храма. Думаю о дереве, из которого сделаны эти подпорки. Думаю о мальчике, который забирался на дерево, из которого теперь сделаны эти подпорки. Думаю о священнике, который вырастет из мальчика, который забирался на дерево, из которого теперь сделаны эти подпорки. Думаю о подпорках, о простых деревянных подпорках, которые священник, выросший из мальчика, который забирался на дерево, поставит в дали от родной деревни, у стен уже совсем другого храма. И о иных, не таких уж простых, которые он поставит у стен внутренних храмов многих и многих людей.

Невозможно придумать священника, не придумав… Бога придумать невозможно.

(Ш)