Обыкновенное убийство

«…Но если кто из мертвых придет к ним, покаются» (Лк. 16, 30).

Что и говорить, никого сейчас не удивишь рассуждениями о планировании семьи, о том, что разумно женщине самой решать, оставлять ли ей ребенка, только начавшего свою жизнь в ее чреве, что «нечего нищету плодить».

Как-то в парке Победы мы собирали подписи за запрет абортов, и самое страшное открытие для меня было — что люди не против. Они находили причины, обоснования, мотивировали с такой уверенностью, даже некоторым осуждением — вроде как, почему это мы должны быть за запрет?! Это право любого человека — сохранить ребенка или нет. Даже пары с детьми были не против. Наверное, лет пять назад, когда я еще не знала, почему Церковь категорически против абортов, я бы тоже была не против. Хотят — рожают, хотят — не рожают, мне-то что? Но разве таким отношением можно спасти чью-то жизнь?

До XX века в христианских странах убийство нерожденного ребенка было запрещено законом. С 1649 года на Руси официально была введена сметная казнь за совершение аборта. Как же мы пришли к безнаказанности этого самого жестокого убийства — когда маленький человечек не имеет ни малейшего шанса себя защитить? Современные взрослые люди живут с этими новыми понятиями, они привыкли. Но что чувствует хрупкая, чистая детская душа при этом?

Повесть Николая Блохина «Отдайте братика» — про обычную российскую семью, где растет мальчик Алеша, который мечтает о маленьком братике. Он любит наблюдать за природой, за людьми, играть со своим плюшевым медведем, очень интересуется, кто такой Бог и зачем люди ставят свечки в церкви.

Мама Алеши узнает, что ждет второго ребенка. Папа не в восторге от этой новости, перебирая в памяти недавно забытые проблемы с пеленками, криками, недосыпаниями. Мысль об аборте приходит как бы сама собой, естественно, просто потому, что ребенок никому не нужен. Папа не настаивает на аборте, но он ничуть не против.

«Не против» — это была суть его жизни»

Как и суть жизни множества нынешних мужчин. В лучшем случае, они «не против». В худшем — толкают женщину на аборт, приводя всяческие причины неуместности рождения ребенка. Да и для женщин это чаще всего лишь небольшая операция по удалению лишней частицы тела, вроде бородавки или опухоли.

Иногда мама Алеши забегает в церковь, чтобы поставить свечку, и тащит за собой маленького Алешу, который с большим интересом всматривается в святые лики на иконах, в том числе своего покровителя — Алексия, Человека Божия. Бабушка иногда рассказывает ему о церкви, о святых, о том, как надо молиться. Но родители далеки от этого и стараются сократить до минимума общение сына с верующей, «не полезной» бабушкой.

«Мама, а ведь у папы нет вообще сокровища. Мы ему — не сокровище» — такой страшный вывод делает для себя мальчик, основываясь на мамином определении слова «сокровище» — то, что для человека дороже всего. И для папы это — мутная желтая жидкость в стакане, «похмелиться с утра» и «чтобы никто не мешал».

Перед абортом мама вдруг обращает внимание на очередную просьбу сына о братике. Обычно никто его не слушал, думали — ну капризничает, бывает. Но вдруг мама словно открыла глаза и увидела своего сына, услышала его слова. «Ты на самом деле хочешь братика?» Всё существо Алеши взорвалось — как можно спрашивать о таком?! Это же настоящий братик!

«Да, в сущности, и братика-то никакого нет»

Но папа считает, что никакого братика, по сути, еще нет. Так, сгусток крови. Небольшое недоразумение в вяло текущей обыденной жизни. В сознании Алеши это настоящая трагедия, и он кричит о помощи, узнав, что с маминым животиком что-то не так, что ей надо в больницу: «Алешенька, человек Божий, вылечи мамин животик… Помоги братику, бабушке Ане и всем нам! Папе помоги!...» Это настоящий, искренний, отчаянный крик о помощи. Что случилось с маминым животиком, почему его надо лечить? Все ли в порядке с его братиком? И как бы ему хотелось стать папиным сокровищем вместо мутной желтой жидкости в стакане!

В больнице мама Алеши встречает разных женщин — тех, кто хотел ребенка, но потерял, и тех, кто избавляется от незапланированных малышей регулярно и без зазрений совести. В одной палате с ней лежит несчастная женщина, которая не смогла сохранить своего малыша. Она впервые и пробуждает в маме Алеши размышления о Боге, Которого никто не видел, а потому с чего бы в Него верить?

— Ну увидела бы, а дальше что?

— Ну-у… поверила бы.

— И?

— Ну и стала бы делать то, чего Он велит.

— Нет, вранье…

И мертвые придут — не поверите…

Много сказано на эту тему — а почему Бог не ходит среди людей, почему не показывается во всей Своей славе, чтобы люди поверили в Него? Да разве кто из живущих грешников выдержит такое явление?

И совершенно новый взгляд на собственного сына она тоже обретает благодаря своей соседке и её размышлениям о своих детках:

«Пока им не минуло семь лет, я должна быть с ними, каждое движение души их улавливать — направлять, каждый взглядик их контролировать, чтоб я всегда была у них перед глазами. А коли нет меня рядом, молитва моя удесятеренная вместо меня рядом….»

«А ведь действительно, Алешка мой — это дар мне, ведь же взаправду, в угол поставленный, прощения просит не для того, чтобы из угла выйти, а для того, чтобы простили».

Но сколько вокруг женщин, считающих аборт нормой? Прокуренные голоса в палате отстаивают свою точку зрения: «Да в нем, в трехнедельном, нет еще ни хрена, какое убийство?!»

Христиане точно знают, что душа дается человеку в момент зачатия. Даже когда родители еще не знают, что зародилась маленькая жизнь, крошечное творение — чудо Божие, уже живет чистая душа нового человека, образа Божия.

Впервые встав на распутье, задумавшись о Боге, о грехе, маме Алеши во сне является святитель Николай и Алексий, человек Божий и говорят, что все женщины в этой палате, убившие своих деток, этой ночью прочувствуют всю глубину этого ужаса, покормят своих малышей и увидят их уничтоженными. Также в видении мама видит множество крошечных тел, тянущих ручки к своим матерям-убийцам…

«Раздумала — домой пойду»

И утром, опомнившись, она собирает вещи и заявляет: «Раздумала — домой пойду». В общем-то, никого не волнует это решение. Одной обычной операцией больше, одной меньше.

Но не бывает угодных Богу решений без искушения. По пути домой она снова начинает размышлять, стоит ли снова ввязываться в проблемы с малышом — старая коляска, которую надо менять, куча других расходов… Да и что скажет папа? А с другой стороны, маленький младенчик, розовенький, пухленький…

В итоге, отмахнувшись, как от назойливой мухи, от мыслей о том, чтобы оставить ребенка, мама бьет себя в живот и, словно обвиняя саму себя в несерьезности, решает-таки сделать аборт. «Все! В нашем доме места больше детям нет». Надо прийти домой, отдохнуть, собраться с силами и — снова в больницу. Но дома ее встречает встревоженный сын: «Мама, где мой братик?» — серьезно спрашивает Алеша.

Это уже слишком. С какой стати он предъявляет ей такие претензии? Она сама решает, что делать с ребенком, быть ему или нет. Братика ему подавай!

Тем временем папа, думая, что дело уже сделано, иронично шутит про аборт. В его жизни этот аборт ничего бы не изменил. И только напуганный Алеша, в ужасе от того, что его братик остался в больнице, бежит туда сломя голову, обвиняя маму, что она оставила его там одного, совсем маленького и беззащитного.

Папа не дал маме бежать за Алешей — сказал, что сам вернется, как закончит свои капризы. И мама пошла в ванную, чтобы отстраниться от надоедливых мыслей и снова направиться в больницу. Но в ванной ей кажется, что все залито кровью, и повсюду маленькие мертвые человечки. От страшного видения мама в одной сорочке бежит искать сына. Едва остановив его посреди дороги перед машиной, она вдруг понимает, что он — ее главная ценность, ее сокровище, и братик тоже сокровище, дети — это самое дорогое в ее жизни! Обнимая сына, она в слезах говорит ему: «И братик наш тут, вот он, вот он, дай ручку сюда, вот, щупай, слышишь!» Радостный Алеша в слезах трогает мамин живот, где все еще живет его любимый братик. И пусть для папы они не сокровище, но для Бога каждая жизнь сокровище…

Жизнь — не повесть и вряд ли каждой женщине, которая собирается сделать аборт, будет являться святитель Николай, чтобы вразумить. Да и ведь явление его не сразу убедило маму Алеши. Что же еще нам нужно, чтобы остановить потоки крови, в которых умирают дети нашей страны с добровольного согласия матерей?

Жизнь человека — это самая большая ценность. Как знать, кого Господь посылал нам — новых святых, молитвенников, иереев, матушек, любящих родителей, художников, поэтов, но все они были убиты задолго до того, как смогли произнести свое первое слово.

(Р)

Проголосовало: За - 16, против: 1. Общий рейтинг: 15