Церковное наследие. О ценностях духовных и материальных

Видимыми знаками возрождения в России православной веры стало оживление ее святынь, и прежде всего церковного зодчества. В конце прошлого века едва восстановленные храмы наполнялись старинными иконами, книгами, церковной утварью — всем, что народ спас от уничтожения и любовно сохранил как видимые образы духовной сущности своей веры. Выйдя из-под спуда, эти образы привели в Церковь множество народа. Ведь еще Иоанн Дамаскин сказал: «Если к тебе придет один из язычников, говоря: покажи мне твою веру… ты отведешь его в церковь и поставишь перед разными видами святых изображений».

За три десятилетия церковь обрела немало сокровищ своего культурного наследия. Мы, татарстанцы, можем утверждать это, видя, как благоукрашаются храмы и монастыри Казанской епархии, Закамского благочиния. Вместе с тем, сегодня уже возникла необходимость грамотного и благоговейного сохранения уникальных культурно-духовных ценностей, переданных нам дедами и прадедами. В 2014 году в документе, принятом на заседании Священного Синода, было записано:

 «Сохранение и передача грядущим поколениям бесценного духовного наследия Русской Православной Церкви, запечатленного в памятниках архитектуры, иконописи, произведениях изобразительного и ювелирного искусства, скульптуры, всегда было очевидной и насущной задачей Церкви».

Решением Священного Синода от 16 апреля 2016 года создано новое общецерковное учреждение — Экспертный совет по церковному искусству, архитектуре и реставрации. В епархиях введена должность древлехранителя. Подчеркивается необходимость создания внутрицерковного реестра объектов культурного наследия, а также движимого имущества религиозного назначения, относящегося к культурным ценностям.

Сохранение церковных памятников архитектуры и искусства — служение новое, требующее не только особого радения, но и специальных знаний, а также молитвенной и деятельной поддержки священнослужителей и православной общественности. Хорошим началом этого благого дела являются музей Казанской иконы (г. Казань), в котором собраны памятники иконописи, созданные более ста лет назад в мастерской Казанского Богородицкого монастыря, музей «Дом Веры», открывшийся в 2019 году в Елабужском Казанско-Богородицком монастыре. Реализация молодежного православного проекта «Обретение», направленного на возрождение старинных храмов и оказание трудовой помощи сельским приходам, — тоже важная работа по сохранению духовного наследия Православной церкви на территории Казанской епархии.

По благословению протоиерея Андрея Дубровина — благочинного Закамского округа, настоятеля Свято-Вознесенского архиерейского подворья, наш портал начинает проект «ХРАНИТЕЛИ», имеющий ту же благую цель — найти объекты и предметы, имеющие историческую, культурную и духовную ценность, рассказать о них нашим читателям, способствовать их сохранению и возрождению.

Тему сохранения памятников церковной архитектуры и искусства мы начинаем беседой с ведущим в республике специалистом в этой области Светланой Глебовной Персовой.

Фото: Олег Тихонов

Светлана Глебовна — архитектор-реставратор. Вся ее профессиональная деятельность связана с изучением, восстановлением и охраной тех пластов наследия, которые присутствуют как в отдельных объектах, так и в больших градостроительных образованиях. Светлана Персова много лет работала в различных государственных органах по охране объектов культурно-исторического наследия, в 2011 — 2018 гг. курировала вопросы охраны памятников истории и культуры в ранге заместителя министра культуры РТ, затем — заместителя председателя Комитета РТ по охране объектов культурного наследия. Доцент кафедры реставрации и реконструкции культурного наследия Казанского государственного архитектурно-строительного университета. Автор и соавтор более 30 реставрационных и историко-градостроительных проектов, ряда статей и монографий об объектах культурного наследия РТ.

«Стены храма хранят дух веков»

— Светлана Глебовна! В чем, на Ваш взгляд, уникальность культурно-духовного наследия на территории нашей республики?

— Татарстан — регион особенный в первую очередь своей многонациональностью, исторически сложившимся смешением и взаимодействием культур. В этом уникальность республики: не только татары и русские, но и представители других народов имеют на этой земле свои культурные и религиозные корни. Возьмем, к примеру, кряшен с их самобытными традициями и православной службой на национальном языке. Взаимовлияние культур проявляется во всем — и в архитектуре, и в нематериальных аспектах, особенностях мировосприятия, церковном искусстве.

— Много ли у нас объектов Православного наследия, которые внесены в список охраняемых?

— 225. Это памятники разной значимости: федеральные, республиканские, муниципальные. Есть еще одна категория: выявленные объекты культурного наследия, обладающие ценностью, но еще не имеющие статус охраняемых. Это своеобразный предварительный список. В число 225 они тоже включены.

— Мы такие богатые?!

— Да, мы богатые. Далеко не все исторические храмовые здания имеют даже статус выявленных. На самом деле таких храмов еще больше — которые были когда-то построены, действовали, а в советское время разрушены. На всю республику в середине прошлого века были всего два-три действующих православных храма. Остальные пустовали, или в них были размещены в лучшем случае учреждения, а чаще — овощехранилища, гаражи, цеха… И до сих пор не все «выжившие» храмовые здания стоят на охране.

— Значит ли это, что каждый храм дореволюционной постройки достоин того, чтобы быть включенным в список охраняемых?

— В законе об охране памятников нет статьи, которая предписывала бы считать объекты охраняемыми, ценными только по типологическому признаку — построен до революции, значит, автоматически должен считаться ценностью.

— А Вы как считаете?

— Мое личное мнение как специалиста, эксперта — да, должен! Но постановка на учет и государственную охрану — это определенная процедура выявления, оценки, установления той самой степени ценности. Возможно, какой-то эксперт сочтет, что, к примеру, объект был сильно перестроен, потерял свои типологические черты, культурную ценность… Духовная ценность редко принимается во внимание. Нематериальная составляющая памятника истории оценивается в большей степени тогда, когда речь идет о мемориальности. К примеру, объект был связан с каким-то событием или исторической личностью. В этом случае нематериальная составляющая в приоритете, она добавляет вес общей оценке памятника. Но если объект оценивается лишь по его типологической принадлежности — то, что это храм, такой критерий, как духовая составляющая, пока еще не учитывается.

Но все меняется: развиваются законодательство, наука. Экспертный институт — достаточно молодое образование, историко-культурная экспертиза как институт экспертов появились лишь десять лет назад. И, конечно, критерии меняются и развиваются. Сейчас много стали говорить о том, что в комплексной оценке памятников важна духовная составляющая. В первую очередь это важно именно для культовых памятников.

— Лично Вы как считаете? Духовная составляющая для вас как специалиста важна?

— Да, очень. Важна память места. Она должна оцениваться не только в отношении каких-то выдающихся личностей, имевших отношение к данному объекту. Для меня она важна как коллективная память людей. Именно храмы такой ценностью обладают. Она выражается таким простым понятием, как намоленность. Стены храма хранят дух, который прихожане привнесли сюда за много веков, десятилетий, лет. Стены несут память об этих людях, которые приходили сюда молиться, вся жизнь которых была связана с Церковью, от рождения до последнего прощания. Именно это делает каждый храм исключительным.

Стать участником возрождения

— В Татарстане многие знаковые Православные храмы и монастыри восстанавливаются при поддержке его правительства. «Визитной карточкой» республики стали остров-град Свияжск, Великий Болгар, Раифский Богородицкий монастырь… Сейчас мы ждем, когда будет освящен собор Казанского Богородицкого монастыря.

— Как и во многом другом, Татарстан — передовой регион в отношении политики сохранения культурного наследия. При государственной поддержке восстанавливаются святыни разных конфессий. Эти вопросы под постоянным контролем Президента республики Рустама Нургалиевича Минниханова. При этом всем традиционным конфессиям уделяется равное внимание. И обращения к властям нашего митрополита никогда не остаются без внимания.

Огромное влияние на отношение к наследию оказывает деятельность фонда «Возрождение» под руководством председателя попечительского совета, первого Президента Республики Татарстан Минтимера Шариповича Шаймиева и исполнительного директора фонда, заместителя Председателя Госсовета РТ Татьяны Петровны Ларионовой. Усилиями фонда «Возрождение» модель взаимодействия государства, бизнеса и общества в этом направлении была осуществлена в реализации уникального комплексного проекта «Культурное наследие — остров-град Свияжск и древний Болгар». Возрождение православных и мусульманских святынь, которые благодаря этой работе стали мировым культурным достоянием, во многом изменило сознание людей. Пришло понимание, что исторические объекты — ценность, их нужно сохранять, и, что самое важное, каждый может принять в этом участие.

Комплексный проект в течение 2010-2018 гг. позволил решить многоаспектные социо-культурные задачи: сохранение и реставрация  объектов культурного наследия; проведение комплексных научных исследований памятников и создание новых технологий и методов их изучения и консервации; выявление ранее неизвестных археологических объектов; создание новых уникальных музейных объектов; создание и развитие научно-образовательных центров на базе музеев-заповедников; обеспечение туристической, инженерной и транспортной инфраструктурой Болгара и Свияжска; переселение граждан из ветхого жилья; создание новых рабочих мест. Отреставрированы памятники православной архитектуры XVI-XIX вв. — в Свияжске ансамбли Успенского монастыря (Успенский собор, Никольская церковь, Монастырское училище, Архимандричий корпус, Братский корпус, ограда монастыря с надвратной церковью) и Иоанно-Предтеченского монастыря (деревянная Троицкая церковь, Сергиевская церковь, Собор иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость», братские корпуса, ограда с часовней), приходская церковь Константина и Елены. Проведена реставрация древней настенной живописи свияжских храмов, создан Музей истории Успенского монастыря в подклете Никольской церкви. В Болгаре отреставрирована Успенская церковь, в ней создан музей, посвященный истории Православия в Болгаре.

Важной, даже определяющей составляющей работы Фонда «Возрождение» стало то, что каждый его проект — по-настоящему народный. Ведь в восстановлении Болгара и Свияжска, а в дальнейшем собора Казанской иконы Божией Матери мог участвовать каждый житель республики и страны, и независимо от суммы вложенных им средств он становился участником этого благого дела. Это помогло тысячам людей осознать свое место и роль в историческом процессе, сформировать свое отношение к культурному наследию.

— Скажите, в процессе реставрационных работ совпадают ли интересы светских и церковных властей? Кто диктует правила?

— Если говорить об объектах культурного наследия, которые имеют статус охраняемых, то здесь правила диктует закон, а не отдельно взятые властные структуры или церковные иерархи. Церковь настолько же свободна или не свободна в выборе того или иного решения, выборе специалистов, как любое другое юридическое или физическое лицо, которое занимается работами, связанными с сохранением культурного наследия. Здесь нет каких-то особых правил для Церкви, все это подчиняется исключительно законодательству об охране памятников. Рамки здесь достаточно жесткие. Любая документация для реставрации и восстановления объектов культурного наследия — это научный проект. Научная составляющая отличает обычное проектирование от реставрационного. Любые действия с памятниками культуры основаны на научных изысканиях. Это единый процесс: исследования в целях создания проекта неотделимы от самого процесса проектирования и реставрации.

В части привлечения специалистов такая «рамка» тоже есть. К работам на объектах культурного наследия допускаются только организации, имеющие лицензию. Лицензии выдаются Министерством культуры РФ. Если Церковь (приход, епархия) является заказчиком и привлекает исполнителей для проектирования и производства работ, то они должны обращаться к лицензированным специалистам. В частности, при Казанской епархии есть реставрационная мастерская, имеющая лицензии и на проектирование, и на производство работ. Привлекаются и другие лицензированные организации республики.

— Вы сотрудничаете с Казанской епархией. Какова ваша роль в работе по восстановлению храмов?

— Культовыми зданиями мне приходилось заниматься и как архитектору-реставратору, и как исследователю и охраннику памятников. Много было подготовлено документов, затем эти храмы и комплексы были поставлены на государственную охрану, особенно в 1990-е годы, в их числе и Казанский Богородицкий монастырь. Это всегда была работа в команде. Наше сотрудничество с епархией давнее и плодотворное. Между КазГАСУ и епархией заключено соглашение о сотрудничестве. Я с 2000 года преподаю в нашем государственном архитектурно-строительном университете на кафедре реставрации и реконструкции архитектурного наследия, которая выпускает архитекторов-реставраторов, владеющих всеми азами этого дела. Под руководством преподавателей кафедры студенты ежегодно готовят курсовые и дипломные работы. В них исследованы многие культовые объекты. Кстати, многие храмы получили первоначальные сведения и мысли о том, как подходить к их реставрации, как раз в рамках курсового и дипломного проектирования на нашей кафедре. Уже не одно поколение студентов выросло у нас, и молодые специалисты продолжают самостоятельно эту работу. К нам часто обращаются из митрополии, монастырей и приходов за помощью в исследованиях и проектных работах.

— Могли бы привести примеры осуществленных совместных проектов?

— В первую очередь нужно назвать Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь, больше известный как Архиерейская дача. Это уникальный комплекс. Начали заниматься мы им задолго до того, как часть построек были переданы епархии, и там был возобновлен монастырь. Тогда мы передали свои материалы епархии. В дальнейшем они помогали и помогают нынешнему Воскресенскому Новоиерусалимскому архиерейскому подворью. Именно на этом объекте выросли многие практикующие специалисты-реставраторы, которые сейчас работают на нашей кафедре (Наталья Троепольская, Ирина Карпова) и в ведущих реставрационных организациях.

По Кизическому монастырю было много исследований, несколько курсовых и дипломных проектов. Конечно, студенческие работы не могут считаться полноценными реставрационными проектами, но они служат основой, дают представление о направлении и объеме предстоящих работ, помогают сориентироваться приходам и благотворителям. Университет имеет лицензию на проектирование, и мы разрабатываем проекты не только в рамках учебного процесса.

Многоэтапной оказалась работа по собору Казанского Богородицкого монастыря. Первые исследования легли в основу дипломного проекта в начале 2000-х. После этого были подготовлены еще несколько дипломных работ под руководством разных преподавателей нашей кафедры.

Сотрудничество с Раифским монастырем, начавшееся несколько лет назад с двух дипломных проектов, продолжается и сейчас. И еще можно назвать множество храмов, духовных учебных зданий по всей республике.

Из последних — Духосошественская церковь в Казани. В ее восстановлении мне посчастливилось участвовать от начала и до конца. Я была руководителем дипломного проекта Степана Новикова, ныне главного архитектора епархиальной мастерской. Еще в процессе подготовки диплома этот храм был передан епархии. Дипломная работа стала основой для реального проекта реставрации, выполненного специалистами ГУП «Татинвестгражданпроект». Далее проект был реализован, а я его курировала в ранге заместителя министра культуры РТ.

Как не загубить благое дело

— Отрадно слышать, что в столице республики сформирована крепкая научно-реставрационная школа. А что можно сказать о грамотном восстановлении храмов в отдаленных районах? Вот нашлись средства на восстановление. Как не загубить дело своим невежеством?

— Это проблема не только глубинки. Если честно, вопрос просвещения заказчика стоит очень остро. Казань как столица региона тоже испытывает такие трудности. Конечно, здесь все на виду заинтересованной и грамотной общественности, поэтому в Казани ситуация лучше. Но в целом вопрос образования, просвещения в нашем деле актуален. Этому сейчас уделяется большое внимание. Но должно пройти время для того, чтобы выросло поколение молодых священников, которых обучали этому в семинарии. В целом, ответ — надо заниматься образованием и популяризацией.

Например, если отвлечься от темы Православного наследия, в позапрошлом году в Казани Татарстанским отделением Всероссийского общества охраны памятников была организована Школа горожанина, адресованная всем желающим узнать о памятниках, о том, как их надо охранять, как можно участвовать в этом. Она прошла с успехом, большой популярностью пользовались наши лекции. В Православной среде нужен тот же подход. Священников, старост и активистов приходов — энтузиастов, которыми движут лучшие чувства, надо просвещать и обучать.

Пока что далеко не каждый настоятель и староста считают, что надо обращаться к реставраторам. Бытует мнение, что обращение к специалистам выйдет дороже, нежели работы хозспособом, руками народных умельцев. Мы, реставраторы, часто сравниваем свою деятельность с работой врача. Даже термины те же: диагностика, обследование, и лишь затем — лечение, то есть мероприятия, которые приведут в хорошее состояние пациента. Мы же понимаем, к чему приводит самолечение?! Однако много надо приложить усилий, чтобы доказать энтузиастам, которыми движут лучшие побуждения, что они не должны заниматься самолечением, когда речь идет о сохранении жизни храмового здания.

— Но имеет ли реальную возможность батюшка из глубинки обратиться к столичным реставраторам?

— Препятствия к этому — только в сознании. Кажется, что это дорого. Но самодеятельность в итоге выйдет дороже: памятникам можно нанести непоправимый вред, а то и вовсе их утратить.

— Храм — это не только архитектура. Она родная сестра монументальной живописи, а та, в свою очередь, является частью убранства храма, наряду с иконографией и церковной утварью. Нередко волюнтаризм в вопросах восстановления здания проявляется и в отношении его интерьера. Повсеместно мы видим, как со стен исчезают старые росписи и вместо них появляется новодел… Как здесь должно поступать?

— Да, росписи — неотъемлемая часть храма. Я могу только повторить то же, что сказала про архитектуру. Фрески еще более уязвимы, им еще проще нанести вред. Даже если были попытки их сохранить, обратный результат можно получить просто потому, что неправильно был подобран закрепляющий состав. Это настолько тонкая, высокопрофессиональная работа, что здесь однозначно нужно приглашать специалистов. Понятно, нет денег. На самом деле часто сталкиваешься с тем, что деньги есть, но тот, кто их платит, не понимает сути проблемы. Ему кажется, что это лишние траты.

Мне видится, что здесь в первую очередь надо просвещать священнослужителей, проводить с ними курсы дополнительного образования. Ведь в конечном счете они отвечают за храм! Батюшка должен понимать, что нельзя допускать к реставрационным работам неквалифицированных людей. Если нет денег, можно провести какие-то консервационные, противоаварийные мероприятия. Можно, наконец, остановиться, не поновлять росписи и подождать, когда найдутся средства для полноценной реставрации.

— Продолжение этой темы — сохранение старых икон. Не тех, которые являют собой особую ценность столичных храмов или музеев, а о массе икон, составлявших убранство приходских храмов и сохраненных прихожанами в советские годы. Сегодня они уступают место иконам современного письма и, возможно, скоро будут утрачены. Что Вы можете сказать об этой тенденции? Как можно этому противостоять? Кто, по Вашему мнению, может и должен взять на себя эту работу?

— Это застарелая болезнь. Профессия реставратора возникла лишь в XIX веке. До этого не существовало понятия охраняемых памятников. Лишь с развитием исторической науки, ее исследований появляется стремление сохранять произведения искусства, понимание того, что это культурная ценность.

 Тогда же формируются различные общественные и государственные институты, занимающиеся охраной памятников. По документам известно, что охрана церковных древностей в XIX — начале XX вв. была возложена на Синод. В Синоде появляются специальные комиссии, которые рассылают различные циркуляры и наблюдают за работами, производящимися на наиболее значимых памятниках (с точки зрения специалистов того времени).

И уже тогда существовали те же самые проблемы: поновлялись росписи, с аналоев исчезали старинные иконы. Батюшки, особенно в провинции (Казань была провинцией!), не всегда понимали ценность имущества, которым владела Церковь.

Циркуляры, постановления, уложения предписывали сохранять древности. В конце XIX века возникают церковные музеи для хранения древностей. Они собирались не только в ризницах, церковных сокровищницах, но каждая епархия также создавала свое древлехранилище, куда отдавались иконы и утварь, уступившие место новым. Словом, по документам того времени можно узнать, что проблема утраты духовно-культурных ценностей существовала давно, над ее решением думали, предпринимали определенные шаги.

И сейчас постепенно возобновляется вся эта деятельность — просвещение, внедрение обязательных специальных дисциплин в семинариях и академиях, публикация различных научных исследований о церковных древностях, сохранение их в церковных хранилищах при епархиях, возникают церковные, епархиальные музеи.

— А вообще, по мнению специалистов, старые иконы могут встраиваться в новый интерьер?

— Конечно, и это всегда происходило. Строился новый храм, и в него переносили иконы из того, который стоял до того на этом месте. Когда изучаешь исторические документы, нередко встречаешь такие записи: «Церковь Спаса Нерукотворного, 17.. год». А ты видишь, что храм построен в XIX веке. Оказывается, на его месте стоял деревянный, затем появился каменный, который, в свою очередь, был практически полностью перестроен… Но в документах — а, следовательно, в сознании людей — это один и тот же храм. Материал, из которого он строился и перестраивался, не имел значения. Точно также и вся утварь, иконы переходили в обновленный храм.  Стены менялись, а утварь и иконы оставались теми же. Часто иконостасы целиком разбирались и устанавливались в новом алтаре. Постепенно обновлялась его конструкция, внешний вид, но иконы оставались теми же, потому что они воспринимались не как конструктивный элемент, а как сам храм. Если же иконы обновлялись, то старые образа складывались в ризнице.

70 лет безбожия — глубокий разрыв. Это было целенаправленное стирание памяти. Формировалась совершенно другая культурная традиция, которая отвергала опору на историческое развитие и историческую память. Никуда не денешь этот разрыв, мы очень много потеряли. Опора теперь в чем-то другом. И церковные ценности перестали быть в сознании людей той основой, без которой невозможно двигаться вперед. Поэтому мы теряем саму материализацию духовности — утварь, иконы.

Кстати, интересный факт о советском времени. Убранство тех храмов, которые не были закрыты, признавалось единым целым с архитектурой и было внесено в описи. Тогда не было понятия «охранное обязательство», но составлялись описи всех движимых ценностей, которые хранятся в храме, как его неотъемлемая часть. Охрана памятников подразумевала и охрану предметов их убранства. Благодаря этому сохранились уникальные образцы церковной живописи в Никольском кафедральном соборе на улице Баумана, а также в селах Костенеево, Аркатово. Сейчас, к сожалению, в законодательстве нет этой составляющей. Но у Патриархии есть понимание необходимости налаживать свою хранительскую службу. Просто это не может сделаться быстро. Указ о древлехранилищах был подписан святейшим патриархом Кириллом пять лет назад. Нужно время для того, чтобы выстроить систему, все описать, дать понимание приходам, какими ценностями они обладают и как надо с ними обращаться.

В этом процессе как раз очень важны популяризирующие статьи и видеосюжеты в различных СМИ, Интернет-ресурсах, и в частности на сайте «Православное Закамье». Чем больше вы будете рассказывать о ценности духовно-культурного наследия, поднимать эту тему, привлекать к ней внимание, тем больше это будет откладываться в сознании людей.

(Р)

Проголосовало: За - 0, против: 0. Общий рейтинг: 0