Свинья и Моцарт

Свиньи любят картошку и тёплый дом. Свиньи заботятся о своём потомстве. Свиньи боятся умирать. Свиньи, на первый взгляд, от людей только внешне и отличаются. Но ведь даже ребёнок знает, что это не так.

Свиньи не будут трудиться весь год, чтобы осенью испечь хлеб. Свиньи не могут часами разговаривать друг с другом. Свиньям и в страшном сне не приснится, что они вдруг начали писать книги. Всё это — у человека, без этого жить не может он, человек, и называется человеком именно поэтому.

Однажды среди людей появилось интересное течение. Прогрессивная прослойка общества вдруг стала во всеуслышание объявлять, что человек — это свинья, только более развитая. Приверженцев нового учения позже стали называть материалистами. Эти люди говорили, что причина всего существующего — то, что можно потрогать руками. Что человеку, таким образом, в первую и наиглавнейшую очередь важно и нужно то, что можно запасти на зиму, во что можно одеться... «Человек — то, что он ест», — заявил Фейербах. Сознание — лишь «надстройка», и его могло и не быть.

Но вдруг оказалось, что материальное человечество не может прожить без совершенно пустой, какой-то глобально бессмысленной, ненужной и пустяковой вещи. Культуры. Даже сами мыслители-материалисты вдруг начали писать художественные (и значит, материальному человеку не совсем и нужные) произведения, а менее просвещённый народ как-то не поторопился бросать петь песни, ходить в кино и объясняться в любви в стихах. Теория материализма, которая объявила чепухой душу, её вечную жизнь, которая назвала культуру лишь надстройкой человека, с немелодичным шумом провалилась.

И всё-таки, сети материализма опутали всю планету. Нынешний человек может ходить в кино, напевать целый день под нос модную песенку, вешать на стену рамку с репродукцией Дали... Но при этом искренне в свою душу-то и не верить. Считать, что после смерти не будет ничего. Что тело съедят черви, и на этом всё. Точка.

И Бога для таких людей — нет. Их руки развязаны для свободы — гомосексуализм, эвтаназия, аборты. А почему нет? Жизнь коротка, и надо прожить её с удовольствием. Говорят, что у таких людей в голове — проклятые вопросы. От них они пытаются закрыться экранами дорогих телефонов, заткнуть уши вакуумными наушниками и «забойной» музыкой, сходить вечером в бар за углом и напиться, чтобы уснуть. Некоторым, правда, больше помогает наесться.

А проклятые вопросы продолжают звучать. Зачем я родился? Кому нужен? В чём смысл жизни? Что там, за последним вздохом, последним изломом кривой сердцебиения, последним взмахом ресниц? Неужели и вправду ничего? Впрочем, проклятые вопросы — ещё хорошо. Если они не выходят из головы, то значит, ещё не всё потеряно. Значит, шансы прозреть велики. А ведь многие и вопросов-то этих услышать не способны. И здесь на помощь может придти та самая культура.

«Маленький человек» Рождественского, «Над вечным покоем» Левитана или «Полонез» Огинского могут растрогать до слёз, вселить в душу ощущение чего-то огромного и недоступного, подарить тоску по Небу и отвращение к суете и рутине повседневного материального существования.

Вдруг поймёт человек, что внутри него что-то такое есть, что требует пищи, алчет и жаждет, и пища эта — не хлеб, а нечто другое. А значит, это не тело кричит, не оно тоскует, а душа, драгоценная и бессмертная, уже отчаявшаяся получить желанное, трепещет от приблизившегося чуда. Как земля после засухи вдруг чувствует первые дробные капли начинающегося ливня, вдруг кашляет и прочищает дыхание ростками трав, радостно пытающимися дотянуться до неба, так и душа рвёт на мгновение оковы дебелого тела и взывает: «Ну что же ты, человече?!»

И хорошо, если так! Кстати, нечто подобное, и даже ещё ощутимее, «материальные» люди могут почувствовать, если другой человек вдруг поведёт себя как-то странно. Бросится на гранату, чтобы первого, материального, не разорвало. Не станет мстить давнишнему обидчику, если вдруг появится возможность. Улыбнётся, когда наступят на ногу.

Или ещё один вариант встречи с Вечностью. Пример его отыскали в гимнастёрке убитого солдата Александра Зайцева. Помните?

Послушай, Бог… Ещё ни разу в жизни

С Тобой не говорил я, но сегодня

Мне хочется приветствовать Тебя.

Ты знаешь, с детских лет мне говорили,

Что нет Тебя, и я, дурак, поверил.

Твоих я никогда не созерцал творений.

И вот сегодня ночью я смотрел

Из кратера, что выбила граната,

На небо звёздное, что было надо мной.

Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,

Каким жестоким может быть обман.

Понять, что душа человеческая — невеста Христова, можно. И каким счастливым становится такой человек! Как будто на заросшем поле нашёл зарытое сокровище, или жемчужину — в грязной раковине. И даже смерть, которая случится через несколько часов в уже приближающемся канонадами и осветительными ракетами бою, перестаёт страшить. Ведь в ней человек обретает смысл, понимает, что она — не смерть уже, а рождение, что суеты сует больше нет и смерть побеждена.

Пусть же культура становится первой ступенькой к христианству! Ведь всю её, за исключением богопротивных произведений (которые душа тоже чувствует, но только наоборот), можно назвать православной! Раз она привела к Богу, то как же ещё? Это уже потом человек прочитает слова оптинского старца:

«Поэты и художники, которые удовлетворялись только восторгами, получаемыми от искусства, подобны людям, дошедшим до портика Царского дворца, но не вошедшим внутрь чертога, хотя им и предлагали».

Потом, как Тихон Шевкунов, начнёт все меньше и меньше перечитывать любимого Достоевского. Потом, когда закваска умножится, и вскиснет всё. А пока — надо бросить щепоть в бесчувственное и бестолковое тесто. И радость тому, кто приставку «бес» всей душой захочет отбросить.