В предрассветный час

Самое обычное утро может начаться в семь утра. Может начаться и позже. Но только особенное утро может начаться в четыре. Ради чего же вдруг вставать в такую рань? Какое счастье, что в нашем храме есть по-настоящему ранняя Литургия. В городе, где я жила прежде, она начиналась в половине девятого. А здесь — в половине седьмого, когда город еще спит, когда зимние лучи рассвета еще далеко. Под ногами потрескивает свежий, ночной снег, вокруг тишина, весь мир как будто замер в ожидании главного, удивительного чуда.

Вот почему ранняя Литургия всегда наполнена была для меня глубоким смыслом. В наше суетливое время растрепанной жизни, рассованной по минутам деловых встреч и мирских забот, только ради чего-то особенного хочется встать в четыре утра.

И для меня раньше вечер субботы был всего лишь «свободным вечером» — когда можно допоздна расходовать жизнь, не думая о том, что завтра рано вставать на работу. И я вижу себя молодую, прежнюю в этих лицах, в этом бессмысленном шуме. Такая тонкая грань между этими параллельными мирами — гаснущими пьяными огнями баров, соседских окон, криками подростков, возвращающихся из клубов… и между тем, что оживает в сердце, которое увидело, осознало веру.

Все меняется, когда Бог открывается нам, когда наша черствая душа видит луч света Его любви. И появляется новый, неведомый ранее, потрясающий смысл вставать по утрам. Ничто не заменит светлой радости утренней молитвы в тусклом свете свечи в полумраке, предвкушения, трепета перед Причастием, тепла в каждой клеточке тела, волнения от благодати после того, как поцелуешь Чашу…

А вот на днях я впервые за несколько недель пошла на позднюю Литургию. На улице уже светает, народ суетится. Пытаюсь сосредоточиться и душевно настроиться на принятие Святых Тайн. Но вот стою у ворот храма и понимаю, что уже закончилось что-то. Пока я читала дома правило, пока собиралась, здесь, в моем родном храме уже совершилось великое, главное Таинство, Христос вошел в сердца, души, жизнь этих счастливых людей, которые, улыбаясь, выходят сейчас на крыльцо и неторопливо крестятся. Какое-то томительное сожаление давит меня, всё уже закончилось, люди расходятся.

Но сейчас вновь произойдет великое чудо и вновь Господь снизойдет к нам, грешникам, чтобы очистить нас и соединиться с нами в непостижимом Таинстве Причащения, и снова радость, снова трогательные слова проповеди, торжественное пение. Но что-то упущено, осталось там, в моем раннем, привычно одиноком, сосредоточенном, сокровенном утре, в полумраке пути к храму…